Как согласовать пункт "Устава" РПЦ МП о наследовании личного имущества Патриарха с тем, что хозяин этого имущества, как монах, иметь его по внутрицерковным нормам не может?

ИНТЕРВЬЮ: Доктор исторических наук, профессор Историко-архивного института РГГУ МИХАИЛ БАБКИН о порядке наследования имущества Патриарха, церковном «оффшоре» и «нехорошей квартире» в Доме на набережной

"Портал-Credo.Ru": Михаил Анатольевич, каково Ваше мнение о последней "топовой" новости: об аресте в "Доме на набережной" квартиры экс-министра здравоохранения Юрия Шевченко с целью дальнейшей ее передачи соседу сверху, которым является Патриарх Кирилл (Гундяев)? Михаил Бабкин: В этой истории много удивительного. На мой взгляд, некоторые её сюжеты и соответствующие вопросы подлежат рассмотрению или общецерковного суда, или суда Архиерейского Собора. Начиная с выяснения верности монашеским обетам девства и нестяжания одного из главных персонажей истории. И кончая рассмотрением целей и методов отъятия квартиры у "ближнего своего". То есть целый комплекс вопросов ждёт своего ответа со стороны юристов: как светских, так и церковных. - А если подойти к рассмотрению вопроса не с церковно-юридической, а с исторической стороны? - В Русской Церкви и, в целом, в России с осени 1917 года идёт процесс усиления (вплоть до абсолютизации) архиерейской власти. Сопровождают его и характерные финансово-имущественные тенденции. Поясню. 8 декабря 1917 года на Поместном Соборе Православной Российской Церкви было принято определение "О правах и обязанностях святейшего патриарха Московского и всея России". 13-й пункт этого определения был таким: "Единственным наследником имущества Патриарха после его кончины является Патриарший Престол". То есть имущество Патриарха после кончины Патриарха никаким лицам, даже ближайшим родственникам, de jure не передавалось. Всё его имущество переходило Церкви, а именно – "единственному наследнику", которым являлся Патриарший Престол. Однако в "Уставе об управлении Русской Православной Церкви", принятом Поместным Собором РПЦ МП 8 июня 1988 года, стало говориться на сей счёт несколько иначе (глава IV, пункт 14): "Церковное имущество, которым обладает Патриарх в силу своего положения и должности, после его кончины переходит к Патриаршему Престолу. Личное имущество Патриарха наследуется в соответствии с действующим гражданским законом о наследстве". Таким образом, с 1988 г. личное имущество Патриарха после его смерти de jure стало переходить в первую очередь его родственникам. В ныне действующем "Уставе РПЦ", принятом на Архиерейском Соборе РПЦ МП 16 августа 2000 года, значится аналогично (глава IV, пункт 14): "Церковное имущество, которым обладает Патриарх Московский и всея Руси в силу своего положения и должности, является собственностью Русской Православной Церкви. Личное имущество Патриарха Московского и всея Руси наследуется в соответствии с законом". - Возможности у Патриарха приобретать личное имущество явно есть… - И, скажем так, очень широкие! В ныне действующем "Уставе РПЦ" в главе XV говорится: "п. 3. Распорядителем общецерковных финансовых средств является Патриарх Московский и всея Руси и Священный Синод… п. 12. Распорядителем денежных средств Московской Патриархии является Патриарх Московский и всея Руси". - Чем, на Ваш взгляд, было вызвано изменение в порядке наследования личного имущества Патриарха, внесенное уставами 1988 и 2000 гг.? - В 1917 году, в процессе восстановления патриаршества, как само собой подразумевалось, что российские Патриархи будут людьми высокой духовной жизни, монахами-"нестяжателями". Подразумевалось, что если те в период своего патриаршего служения какое-то имущество и приобретут, но оставлять его никому, включая ближайших родственников, не будут. А всё их имущество по их смерти останется Святой Матери-Церкви. Вот в церковном законодательстве в декабре 1917 года и появился пункт, рассчитанный на "идеальных" Патриархов… Однако позже стало ясно, что Патриархи (равно как и прочие епископы), несмотря на свой монашеский чин, нестяжателями de facto вовсе не являются, и что частнособственнические стремления им совсем не чужды. Соответственно, у иерархов возникла насущная потребность своё нажитое личное патриаршее имущество оставлять по смерти не Матери-Церкви, а своим родственникам. Вот в "Уставах" РПЦ МП и появился соответствующий пункт со ссылкой на гражданское законодательство… Следует отметить, что появление ссылки на гражданское законодательство, очевидно, не было обусловлено "давлением внешних". Поскольку процитированный пункт 13 определения Поместного Собора 1917-18 годов "О правах и обязанностях святейшего патриарха Московского и всея России" никак не противоречил каким-либо гражданским установлениям: особенно в позднесоветское время. Однако рассчитанный на "идеальных" Патриархов "внутрицерковный" 13-й пункт не устраивал "реальных" иерархов РПЦ МП. И потому этот пункт "Устава" был радикально изменён. - А что можно сказать о монашеском обете Кирилла (Гундяева) о нестяжании? - Так я и говорю, что здесь – повод для рассмотрения комплекса вопросов церковными юристами и канонистами. Действительно: как согласовать пункт "Устава" РПЦ МП о наследовании личного имущества Патриарха с тем, что хозяин этого имущества, как монах, иметь его по внутрицерковным нормам не может? Не может – в силу своего монашеского обета нестяжания. Соответственно, согласно церковным нормам, не может быть и никакого наследования имущества Патриарха каким-либо лицами. Но поскольку своё имущество известным категориям лиц выгоднее передавать родственникам, чем Матери-Церкви, в юридическое основание процитированного пункта "Устава" РПЦ МП и было подведено не церковное, а гражданское законодательство. При этом в "Уставе РПЦ" отсутствует пункт о наследовании личного имущества рядового монашествующего духовенства и монахов без священного сана. По всей видимости, их имущество после смерти переходит РПЦ МП (но не родственникам умерших) по внутрицерковным нормам: по букве обета нестяжания. То есть для Патриарха и, по-видимому, для прочих епископов наследование их имущества по смерти осуществляется по нормам гражданского права, а для всех остальных монахов – по нормам церковного. - Так кто, на Ваш взгляд, выиграл и кто проиграл от внесения соответствующего пункта о гражданском порядке наследования личного имущества Патриархов в Устав РПЦ МП? - Выиграли, очевидно, сами Патриархи и их родственники. Ну и, конечно, вся архиерейская корпорация, получившая "прецедент" юридического оформления передачи своим наследникам своего личного имущества. Кстати, само понятие "личное имущество" можно рассматривать как угодно. Как его толкуют в РПЦ МП – мне не ведомо, но, думаю, что трактуют не в ущерб своей и родственников корысти. Кто проиграл от внесения изменения в порядок наследования имущества Патриархов? – Очевидно, в целом вся РПЦ МП. Ведь имущество, различными путями нажитое лицами в "положении и должности" иерархов, стало из РПЦ МП выводиться в "гражданский оффшор": а именно – своим родственникам и прочим наследникам. Иначе говоря, в проигрыше оказались рядовые клирики и миряне, которые так или иначе участвуют, деликатно говоря, в "увеличении личного имущества" своих иерархов. - Ситуация очень напоминает финансовую пирамиду... - Именно так. На вершине пирамиды - Патриарх и прочие иерархи РПЦ МП. Им все нижестоящие в том или ином виде платят "членские взносы". А верхушка имеет все возможности выводить из РПЦ МП деньги в "гражданский оффшор". История с личным имуществом Патриарха - тому яркий пример. Главное - вся схема полностью узаконена: смотри нынешний "Устав" РПЦ МП, зарегистрированный министерством юстиции. - А если посмотреть на проблему "квартиры Патриарха" с учётом того, что "пострадавший" Юрий Шевченко является священником Московского патриархата? - Отношение епископата к рядовым клирикам как в дореволюционной, советской, так и особенно в постсоветской России – известная проблема. Если при "проклятом старом режиме" и при "безбожной советской власти" епископат находился под надзором различных органов государственной власти, то в современной России такого надзора нет. И в этих условиях архиерейский произвол стал неконтролируемым, а потому и безудержным. Известно огромное множество фактов, свидетельствующих, что рядовые священники пред своими архиереями фактически бесправны, что их судьбы находятся в прямой зависимости от жадности и различных прихотей епархиальных "господинов" и "великих господинов". Ничуть не удивлюсь, если станет известно, что история с "квартирой Патриарха" разворачивалась по следующему сценарию: Начальник (хозяин квартиры "сверху", он же – московский Патриарх Кирилл (Гундяев)) предложил своему подчинённому (соседу "снизу", священнику Георгию Шевченко) уступить свою квартиру "за святое послушание", за символическую сумму. Но подчинённый, являясь почтенным учёным мужем (профессором-кардиохирургом, академиком РАМН и прочая, прочая, прочая), соседа-архиерея не боготворя, своему духовному начальнику "любви не оказал", но "дерзостно отказал", "благоговения к патриаршему сану не проявив"… После этого "сверху" и была дана "отмашка" на рейдерский захват под завесой патриаршей "золотой" пыли… - Не считаете ли Вы, что внимание не замеченного в оппозиционности агентства "Росбалт" к истории "квартиры Патриарха" является реакцией на позицию руководства РПЦ МП в отношении известной акции "Pussy riot"? - Какого-либо "политзаказа" я не усматриваю. Однако истории с "пусси-райтами" и с "квартирой Патриарха" связаны, на мой взгляд, непосредственно. Выражаясь не историческими категориями, их связывает Промысл Божий. Ибо каким судом руководство РПЦ МП начало судить "пуссей-райтов", тем же судом, по моему мнению, рано или поздно, в сем веке, или в веке будущем будут судить и хозяина квартиры "Дома на набережной" – монаха, облечённого в патриаршую мантию, возжелавшего имущества ближнего своего. Беседовал Александр Солдатов"Портал-Credo.Ru"